В Советском Союзе время от времени пропагандировались равные права. В том числе и на море. В кино взрослый дядя говорил девочке, стесняющейся, что она — не мальчик и для моряков не годится: «Девочки тоже могут быть капитанами». Выходили фильмы с девушками-морячками. Но на деле женщин-капитанов дальнего плавания в СССР было совсем немного. Первой и в Союзе, и в мире стала Анна Щетинина.
Имя Щетининой прогремело по всему свету в 1935 году. Газеты взорвались сенсацией: «Молодая советская женщина провела корабль сквозь полярные льды!» Да, Анне Ивановне было только двадцать семь лет, и она прошла на судне под названием «Чавыча» от Гамбурга до Камчатки по арктическим водам. Всё «полярное» тогда публику вообще волновало чрезвычайно, а тут ещё такая романтика: первая капитан-женщина во льдах и — рекорд по срокам перехода.
Всего годом позже ту же «Чавычу» затёрло льдами, и на капитанском мостике снова была Щетинина. Одиннадцать дней экипаж под её руководством боролся за спасение парохода и своих жизней — и выдрался изо льдов. На почти невредимом пароходе. Это был не первый раз и далеко не последний, когда Щетинина смотрела в лицо смерти. Надвигались сороковые годы, и, наверное, понятно, что в войну Анна Ивановна в тылу отсиживаться не стала. Но откуда появилась покорительница Арктики? В каких кузнях выковали этот стальной характер?
На берегу океана
Аня Щетинина родилась на станции, которая называлась Океанская, возле Владивостока. В одну сторону от береговой линии шли сопки, в другую — тяжёлые, огромные волны Тихого океана. И волны эти звали Аню, хотя в детстве казались такими недосягаемыми: ведь девочка родилась в 1908 году. Тогда и речи идти не могло о женщине на капитанском мостике. Аня зачитывалась книгами о путешествиях и с грустью понимала, что такая жизнь не для неё.
В ревущие двадцатые в советские ВУЗы и училища принимали, не глядя на пол. Закончив школу, Аня рискнула подать документы во Владивостокский морской техникум. И именно на судоводительское отделение: конкурс — пять человек на место. И её приняли! Предупредили, что работа физически трудна и что место есть только в одной комнате с мальчиками из группы. Щетинину было не сбить, и трудности её не пугали. Там, в техникуме, практика проходила на кораблях. Ане довелось побыть в шкуре матроса.
На практике ей и двум сокурсницам пытались показать, что девчонкам на море поблажки не будет. А то, быть может, и отвадить её от кораблей. Давили жёстче, чем на мальчишек. Давали самые тяжёлые задания, послаблений не было ни в чём. Аня отлично понимала, как ждут от неё провала, слёз, слабости, и, стиснув зубы, сносила всё и любую работу выполняла идеально. Оценки за практику зато получала самые лучшие: буквально все на судне проникались уважением перед такой волей и такой гордостью. А вот две сокурсницы не выдержали оскорблений и давления, ушли.
После окончания техникума путь от матроса до старпома Щетинина прошла за пять лет. Необычайно стремительная карьера для того времени! Ну что же, по крайней мере, начальство всегда было с ней справедливо: требования выдвигались выше, чем к парням, зато и награда за такие сверхнагрузки не заставляла себя ждать. Доказала!
Так к 1935 году Щетинина заработала себе на флоте имя и право стать капитаном. «Чавыча» была её первым кораблём как капитана. И сразу — экстремально трудный маршрут. Всё, как всегда: на каждом новом месте её проверяли на прочность. На этот раз полярными льдами.
Жил на свете капитан… То есть жила
Надо сказать, в тридцатые нередки были семейные пары, где он — капитан, а она — радистка. У Анны Ивановны всё было наоборот. Радистом был её муж, Николай Качимов. Они познакомились и поженились ещё во время учёбы в техникуме. Жизнь семейная поначалу складывалась трудна: Аня приходит с работы уставшая, а Коля-Николай сидит, книги читает. И ужин ему приготовь, и одежду погладь: всего этого он ожидал от жены. А Аня себе после работы новую трудовую смену позволить не могла. Пришлось Коле перевоспитаться. Сестра его узнать не могла уже через год-другой, ахала, спрашивала: как? Что ж, видимо, Николаю важно было сохранить семью.
Если с семьёй и с моряками у Щетининой складывалось всё нормально, то чиновников она, говоря прямо, раздражала. Доверять свою жизнь им ей не приходилось, так что все свои предрассудки они могли лелеять, сколько душе угодно. Береговые чиновники игнорировали запросы, поданные в рабочем порядке, просьбы о ремонтах и срочной выдаче угля. Там, в кабинетах, Щетининой пришлось биться пожёстче, чем с северными льдами или океанскими волнами. Пошла слава о её крутом нраве, и каждый, кто видел её впервые, удивлялся: так она была непохожа на стальную деву.
Молодая капитан, например, не признавала мата и при себе не позволяла сквернословить. Брала она не воплями, а юмором — тонким, когда говорила со своими моряками, и жёстким, ядовитым, выедающим глаза, когда дело доходило до столкновений с чиновниками. Роста была невыдающегося, на циркачку-силачку с тугими круглыми мышцами тоже похожа не была — хотя при необходимости поднимала ещё в бытность матросом пятидесятикилограммовые мешки. Кроме того, на берегу одевалась модно: могла себе позволить! Зарабатывала!
В 1938 году её, однако, сняли с капитанского мостика. Владивостоку требовалось создать рыбный порт. С нуля. Молодость, энергия, ум, авторитет и умение договариваться — всё это вместе требовалось в одном человеке, начальнике порта. Неудивительно, что выбрали Щетинину.
Что ж, задержку на берегу Анна Ивановна использовала по полной. Она не только поставила работу порта, но и за два с половиной года закончила четыре курса в Ленинградском институте инженеров водного транспорта и… Бросила. Не в характере Щетининой, казалось, было бросать, но на сессии в Ленинграде она узнала, что готовится масштабная переброска судов на Дальний Восток. Как было устоять перед соблазном! В июне 1941 года Анна Ивановна приняла как капитан в Лиепаи пароход. 21 июня она вошла на нём в Ленинград; дальше путь лежал на Дальний Восток, но… Началась война.
Женщина на борту — к везению
Пароход срочно передали ВМФ. Щетинину поставили на старенький пароход «Сауле» (то есть «Солнце» по-литовски), которому перевалило уже за полвека. Рядом, на Ладоге, проходил службу и Николай. Всю войну Щетинина на своём «старичке» перевозила солдат, патроны, снаряды, уголь и топливо. Такие кораблики регулярно обстреливались немцами, немало их было спущено на дно. Но Щетининой удавалось выйти из любой переделки живой и с кораблём.
28 августа 1941 года Анна Ивановна должна была участвовать в массовой эвакуации из Таллина. Из города вышел караван в 225 кораблей. Они держали путь на Кронштадт, и эти корабли, во многом такие же «старички», как у Щетининой, ожесточённо бомбили немцы. В Кронштадт дошло 163 судна, погибло больше десяти тысяч человек. Гибель людей в Таллинском переходе стала самой крупной морской катастрофой в истории.
Но «Сауле» подбили ещё по пути в Таллин. Щетининой удалось посадить его на мель. На протяжении нескольких суток экипаж отбивался от обстреливающих кораблик самолётов. Половина отбивалась — и половина ремонтировала своё «Солнце». В Таллин было уже не пробиться, и Щетинина вернулась в Кронштадт. Оттуда её тут же перебросили на Дальний Восток. Задание было необычное: надо было отвезти на ремонт её старое судно «Карл Либкнехт».
Странность была в том, что ремонтировать его должны были ни много, ни мало, в Канаде, а дотуда было надо дойти по Тихому океану на протекающем, разваливающемся пароходе. Канадцы при виде «пациента» развели было руками, но женщина-капитан и проделанный ею на таком корыте путь впечатлили их и они, как говорила потом Щетинина, приделали к старой трубе фактически новый пароход.
До конца войны потом Анна Ивановна курсировала от Владивостока к Канаде и США и обратно, правда, уже на другом пароходе. Она перевозила военные припасы и снаряжение от союзников. Официально в Тихом океане советским кораблям было безопасно: Япония не объявляла СССР войну. Но на деле подлодки японцев, когда была возможность, советские судна топили так же, как американские. Как говорится, потому что могли.
Пароход был американский, длинный, новый, но построенный без учёта необходимости особенной прочности вдоль. Такие пароходы в сильные шторма буквально разламывались пополам. Щетининой довелось снимать с расколовшегося парохода «Валерий Чкалов» экипаж. Пароход Анны Ивановны тоже раз разошёлся посередине — в пятистах милях от берега, но экипажу удалось скрепить расходящиеся половины бортов «на живую нитку». Судно удалось довести до бухты Акутан. После таких приключений любой, кто вспоминал при моряках Щетининой про то, что женщина на борту — к несчастью, был бы осмеян. Анна Ивановна определённо родилась с огромным запасом удачи и щедро делилась им со своими кораблями.
Славу первой в мире женщины-капитана дальнего плавания активно использовали в интересах советской дипломатии. Едва сойдя на берег, Щетинина, толком не отдохнув, должна была привести себя в «светский» вид и посещать приёмы и другие мероприятия. Там она фактически проводила переговоры с важными американскими флотскими чиновниками.
Мирные годы
После войны Щетинина закончила, наконец, институт и ходила по Балтике. Однажды у неё подобрался почти полностью женский экипаж, и шведский лоцман, которому довелось работать с их кораблём, сначала не на шутку испугался. Кругом одни бабы! Кому, что и как он должен был объяснять?! В лицо шведу, конечно, морские девы смеяться не стали, но персонажем флотских анекдотов в Советском Союзе он стал надолго.
После сорока на Щетинину посыпались одна за другой тяжёлые проблемы. Анна Ивановна потеряла мать, мужа, была понижена в должности за аварию в тяжёлых метеоусловиях (посадила пароход на мель). Захотелось покоя. И, быть может, передать свой уникальный опыт, чтобы он не пропал зря. Она согласилась на должность преподавателя в том самом ВУЗе, который когда-то закончила сама. Студенты её обожали, звали «Аннушкой» — такая она казалась ласковая. Но и подколоть умела. Дисциплину при ней было лучше не нарушать: даже неопрятность в одежде она не понимала и не принимала. «Как же ты на флоте будешь? Форма — лицо моряка!»
В пятьдесят лет Щетинина перевелась в ВУЗ на Дальнем Востоке: потянуло на родину. Готовила десятками капитанов. Возглавила Приморский филиал Географического общества СССР и стала активной участницей Комитета советских женщин. Несколько раз её, живую легенду, избирали депутатом. Заочно стала членом (единственной женщиной!) в австралийском клубе капитанов и почётным членом Международной федерации ассоциаций морских капитанов.
Она прожила долгую и счастливую жизнь и умерла, не успев увидеть следующий век — в 1999 году. После неё остались множество учебников, пособий и, конечно, несколько автобиографических книг: ей было, что рассказать миру о своей жизни. И капитаны, множество капитанов, воспитавших новых капитанов.
Автор текста: Лилит Мазикина
Фото: Г. Зельма/РИА Новости, Д. Дебабов/РИА Новости, РИА Новости, А. Малкин/РИА Новости
